Это ясно проявляется при анализе современной российской политической элиты, равно как и при оценке реализации Четвертой Политической Теории.
Профессор Александр Дугин рассуждает о Четвертой Политической Теории и о положении дел современном политическом мире России.
- Александр Гельевич, несколько дней назад в Стокгольме прошла презентация Вашей книги «Четвёртая политическая теория», которая, наконец, стала доступна англоязычным читателям. Презентация состоялась в рамках международной конференции «Identitär Idé 4». Насколько значимым явилось для Вас это событие? Были ли среди участников конференции специалисты, чьи выступления вызвали у Вас особенный интерес?
- Я познакомился со скандинавскими представителями новых правых, которых раньше не знал. На конференции были люди из Швеции, Норвегии, Дании, Великобритании, США. Были русские, интересующиеся евразийством. Конгресс проходил в Музее Вооруженных Сил Швеции в самом центре Стокгольма. Меня приятно удивило, что идентитаристы Скандинавии, в отличие от французов, совсем не зациклены на миграции и исламе, а также им чужд национализм.
Скорее они, как явствовало из выступлений и вопросов (вопросы были очень серьезные и основательные), озабочены тем, что современная Европа утратила свой исторический смысл, что европейцы и особенно молодежь живут только потреблением, превратившимся в метафизику, и нет никакого смысла, ни цели в жизни. Нет горизонтов, нет желаний. Все превратилось в комфортное протокольное исчезновение. Люди с трудом понимают, кто они, даже такие вопросы большинство не ставит, вообще не понимает их смысла. Докладчики говорили, что современность и постмодерн лишили бытие телоса, плавно растворили рациональность. На севере Европы людей распыляет комфорт, на юге - нищета и кризис. На западе - невроз и иммиграция. На востоке разочарование. Европа, имя твое фрустрация, - говорили докладчики.
Оригинальный доклад сделал Алекс Куртаджич из Великобритании. Это был своего рода литературный перформанс: коллапс и его версии. Куртаджич говорил об отложенном коллапсе, задержанном коллапсе, волнообразном коллапсе, о соблазнительном коллапсе и комфортном коллапсе, о таком коллапсе, который не воспринимается как коллапс… И все эти типы коллапса юкстопонируются, накладываются, создавая причудливые узоры вечно откладываемого финала - never ending end. Я в своей книге о Хайдеггере (и на наших семинарах) говорил о проблеме «еще нет», noch nicht; Александр Бовдунов назвал это «метафизикой задержки». Вот об этом говорил и Куртаджич. Стоит обратить на него внимание, надо искать талантливых людей.
- Расскажите о фундаментальных особенностях Четвёртой Политической Теории. Апеллирует ли 4ПТ к элементам других идеологий?
- 4ПТ не есть сочетание моментов классических идеологий. Это не просто синтез антилиберальных элементов, каким задумывался национал-большевизм. Это шаг по ту сторону политического модерна, который в разной степени присущ и либерализму, и коммунизму, и идеологиям третьего пути. 4ПТ - это волевое конструирование Традиции с опорой на деконструкцию современности. Обычный постмодернизм нигилистичен и имплицитно либерален, даже если он и претендует на нонконформизм. Весь его нонконфоризм ограничен лишь разоблачением модерна как завуалированной Традиции. Сам же он предлагает сохранить освободительный пафос модерна без его бессознательных репродукций Традиции. Поэтому позитивная программа постмодерна в политике жалка, впрочем, ее вообще нет, она исчерпывается критикой.
Деконструкцию модерна как метод можно принять, ликвидировав субъектов классических политических теорий - индивидуума либерализма, класс марксизма и расу / национальное государство фашизма и национал-социализма. Это 4ПТ принимает, но далее пути с постмодернизмом расходятся: 4ПТ выявляет Dasein как нового «субъекта» политической теории. При этом связывая Dasein с культурой, то есть, настаивая на множественности Dasein'ов, чего не делал сам Хайдеггер, мы прокладываем путь к полицентризму, многополярности и международному порядку, основанному на цивилизациях.
Цепочка Dasein-культура-цивилизация-большое пространство-полюс многополярного мира дает совершенно новый контекст политического мышления. Индивидуума нет, Dasein его отменяет, вместо него фигурирует лишь вопрос аутентичного или неаутентичного экзистирования, то есть выбор das Mann или Selbst, вот это и кладется в основу 4ПТ. Класс и раса, а также государство (по меньшей мере, современное национальное буржуазное государство) - все это антропологические и онтологические конструкты Модерна, версии технэ, Ge-stell.
Мы же проектируем экзистенциальное политической устройство. Причем в условиях, когда сам либерализм исчерпывает человека, переходит на субиндивидуальный уровень - забота о себе, парламент органов, от отмены коллективной идентичности в пользу индивидуальной, к отказу от индивидуальной в пользу субиндивидуальной, дивидуальной. Одним словом, повестка дня 4ПТ, хотя и основывается на Традиции, но на Традиции не как инерции, а как конструкте традиционализма. Это воссозданный волевым образом Премодерн и его ценностный set (набор). 4ПТ при этом открыта - каждый может войти и спросить, предложить, возразить. Другое дело, что Модерн, похоже, перемолол всех или почти всех. Некому войти.
- Карл Шмитт утверждал, что правильные трактовки политического встречаются редко. Доминирование либерализма, как победившей в XX веке политической идеологии, к настоящему моменту привело к полной замене политики экономикой («экономика - это судьба»), явившись смертоносным вирусом для Политического. Можно ли сказать, что либерализм аннулировал политическое измерение? И насколько эффективной для реабилитации политического (прежде всего, в области смыслов) является Четвёртая Политическая Теория, как абсолютная альтернатива либерализму во всех его формах?
- Да, Вы правы, либерализм перевел политику из области идеологии в область вещей, превратив потребление и фондовый рынок в суррогат Политического. Либерализм вербует свою армию не через классические стратегии пропаганды, образования, подготовки, рационального объяснения, а через факт присутствия в глобальном технологическом и экономическом пространстве. Глобальные экономические и информационные процедуры производят глобального потребителя, которым предельно легко управлять, так как он не просто предсказуем, но действует по строгой заложенной схеме. Современный человек стал киборгом еще до того, как началась индустрия киборгов. Не машина подражает нам, мы созданы по образу и подобию автомата. Политика предполагает выбор, киборг предполагает включенность в розетку, подключенность к сети, наличие поблизости банкомата.
4ПТ не претендует на спасение людей из гипноза потребления. Она конституирует иного субъекта. Скажем так, Радикального. Радикальный Субъект не потребляет, не является индивидуумом, не имеет ТВ, не подключен к сети. Поэтому его невозможно отключить. Если 4ПТ и обращается к политике, то только в новом смысле - это экзистенциальная политика, начинающая и кончающаяся выбором - за систему (статус-кво, глобализм, либерализм, права человека, рынок, однополярный или бесполярный, но в любом случае западноцентричный мир) или против. Если против, то это к 4ПТ. Если за, то разговор окончен.
- Существует несколько вариантов ответа на вопрос: кто является субъектом Четвёртой Политической Теории? К наиболее неожиданным можно отнести хайдеггеровский Dasein. Три года назад, когда речь шла об этапах разработки 4ПТ, Вы сказали, что субъектом не является ни государство, ни класс, ни индивидуум, но нечто составное. Подходит ли под это определение платоновская концепция πολιτεία?
- Политейя у Платона (не у Аристотеля) - это Политическое неопределенного масштаба. Термин оптимально подходит к определению того, чем является полюс многополярного мира или «большое пространство». Сам субъект 4ПТ все же Dasein, я думаю, это самое удачное, и как только мы от этого отступим, то неминуемо попадем в семантические лабиринты, контаминированные Модерном. Dasein выражается территориально как «большое пространство», это его специализация. Он же выступает как культура, как цивилизация. В геополитике как полюс. В будущем многополярном праве как политейя. Все это надо мыслить как экзистенциалы. Не Dasein в «большом пространстве», не Dasein как политейя, но «большое пространство» как пространственность Dasein’а, ведь это пространство становится самим собой только как выражение Dasein'а, как фактичность его экзистирования.
Так же и с политейей. Dasein экзистирует политически, то есть, экзистируя, он есть политейя в определенном контексте. Вот почему неприемлемо государство; оно может существовать как форма или эссенция, то есть без Dasein’а. А значит это уже не то. То же самое и с народом. Он так и просится на роль субъекта 4ПТ. И правильно просится, так как Dasein existiert volkisch, а как иначе он будет проявлять себя в речи (Sprache)? И какой у него будет вид (eidos), если он не будет существовать народно. Кстати, отсюда этимологизм и германизм самого Хайдеггера. И романтиков, и Гегеля, и Фихте. Политейя - это живая политика. В этом смысле это важнейшее измерение 4ПТ.
- В каком состоянии, на Ваш взгляд, находится современная политическая элита России? Высока ли степень её отличия от элиты западных стран, если мы сделаем акцент на её мыслящем сегменте?
- Политическая элита России - это катастрофа. Она существенно отличается от элиты Запада, но не вниз, естественно, и не ввысь, но вкривь, вбок. Элита Запада еще есть, она стремительно деградирует, но жестко цепляется за свою элитарность. Пьер Бурдье писал, что клуб (элита) эксклюзивен, а гетто (массы, все остальные) - инклюзивно. Карл Лаш говорил о «восстании элит», то есть о том, что элиты Запада имеют все больше геттоидальных черт - становятся все менее эксклюзивными. Вкусы Берлускони или Саркози - это грезы лоу мидлл класса, ганста. Но какая-то часть элиты Запада, сужаясь, сохраняет себя, становясь все более тайной и все более жесткой. Нельзя исключить, что она морально готовится к тирании, как к следующему и необходимому этапу после всеобщего демократического разложения. Массы растут, элиты сужаются. Клуб невидимо выращивает тирана.
В России в среде элит идет нечто другое. В чем-то похоже на Запад, в чем-то нет. Не похоже в том, что элиты Запада, клуб, сохраняют историческую преемственность, их вырождение континуально, непрерывно. Каждый этап фиксирован, отслежен, оплакан и осмеян, как минимум описан, задокументирован. Нынешние российские элиты появились на пустом месте, их в буквальном смысле нашли на помойке - это дети поздне-советской лужи вырождения. Они поднялись от ужаса и безумия, нахватали и не дают. Они ни прогрессируют, ни вырождаются. Они слушают дурной рок 70-х или вообще шансон. Их дети - ублюдки без стиля и жеста. В них нет ничего русского, уже почти ничего советского. Но нет и западного (и никогда не было). Они - успешный результат восстания элит, они не притворяются быдлом (из политкорректности), не превращаются в быдло (от безразличия), они есть быдло.
Мыслящего сегмента в российской элите нет и не может быть. Его, впрочем, нет в нашем обществе вообще. В этом верхи и низы равны. Во всем остальном - нет.
Единственное, что у нас осталось, это глубоко запечатанный в народе Dasein. Не вскрытый, не давший всходы Логоса, все время только потенциальный, и даже с каждым днем все более потенциальный, все дальше отстоящий от рождения, созревающий наоборот. И все же это ценность. Сможет ли народ объявить себя и сделать бросок к стихии ума или нет, не берусь сказать. С одной стороны, должен. С другой - ничто на это не указывает. Но интеллектуальность в любом случае не сопоставима ни с тем, что происходит в русском клубе, ни с тем, что происходит в русском гетто.
Мысль - это где-то там.
