Еще в 2009 году, когда Барак Обама только пришел к власти, многие сравнивали взаимоотношения Ирана с западными державами с шахматной партией.
Обама заявил тогда, что готов «протянуть тегеранским аятоллам руку, если они разожмут кулаки». В Тегеране к его предложению отнеслись с недоверием, и американцы вновь вернулись к политике «ультиматумов и угроз». Однако санкции не работают, а вариант военного вторжения в ИРИ, по словам экспертов, стал бы для США «самоубийственной авантюрой». К тому же на Ближнем Востоке возникает все больше новых вызовов, и вашингтонские политологои не исключают, что в регионе сложится новая политическая конфигурация.
Третий раунд переговоров «шестерки» по иранской ядерной программе, который прошел 18— 19 июня в Москве, не привел к серьезным прорывам. Более того, переговоры были прерваны по инициативе Тегерана, поскольку участники не согласились принять предложения иранской стороны. Если задача «шестерки» — не допустить обогащения урана до пороговой отметки в 20% и добиться закрытия завода в Фардо, то Тегеран требует, чтобы ведущие державы признали его право развивать мирную ядерную энергетику. Причем Исламская Республика готова гарантировать, что не будет обогащать уран до 20%, если Запад пообещает делать это на своей территории и осуществлять поставки ИРИ. В общем, за последние годы Иран не стал более сговорчивым, и в США и Европе осознали, что санкции не произвели никакого «парализующего эффекта».
Антизападные санкции
Разумеется, они негативно повлияли на экономику ИРИ. Однако нельзя сказать, что она находится в руинах. Одним из главных испытаний для Ирана стала нехватка иностранной валюты на внутреннем рынке. Неприятным моментом является также растущая инфляция. Цены на некоторые потребительские товары выросли в 1,5—2 раза.
Хотя стоит оговориться, что это стало следствием не столько антииранских санкций, сколько экономической политики правительства, проводимой с 2006 года. В 2007—2009 годах для снижения внутренних цен на ряд бытовых товаров команда Махмуда Ахмадинежада допустила их бесконтрольный импорт, значительно снизив ввозные пошлины. Это непродуманное решение привело к разорению ряда внутренних производителей и росту безработицы. А тут еще грянул международный экономический кризис, и стало очевидно, что правительство запоздало с экономическими реформами. Наиболее благоприятный момент для них, когда экспортные нефтяные доходы Ирана достигли максимума, был упущен. И в период экономического кризиса власти были вынуждены сокращать предоставляемые населению субсидии, что, естественно, вызвало рост цен на коммунальные услуги, бытовую продукцию и продукты питания.
Борьба с кризисом по-ирански предусматривает своеобразную «монетизацию льгот». Например, до последнего времени при предъявлении специальных топливных карточек автовладельцы в Иране могли приобрести бензин по льготной цене. Однако сейчас в меджлисе вовсю обсуждается вопрос о переходе на коммерческие цены за горючее. Рост цен и отмену косвенных субсидий призваны компенсировать прямые дотации, выплачиваемые государством малообеспеченным слоям населения. В марте кабинет министров принял решение повысить их объем с 450 тыс. до 730 тыс. риалов в месяц на человека. Противники президента восприняли эту меру в штыки. Спикер меджлиса Али
Лариджани заявил, что, если у правительства есть лишние средства, их гораздо лучше было бы направить на поддержку иранских товаропроизводителей.
Конечно, нельзя отрицать, что нефтяные доходы ИРИ сокращаются. Ведь поставки в Европу, прекратившиеся после введения эмбарго, составляли 20% от иранского экспорта. Однако разговоры о полной экономической изоляции Ирана — это, конечно же, полный абсурд. Исламская Республика не только не уменьшила экспорт нефти в азиатские и африканские государства, она с каждым годом увеличивает его. И тут не поможет истерика вашингтонских чиновников, грозивших в апреле составить список из двадцати государств, к которым могут быть применены санкции в том случае, если они не откажутся покупать иранскую нефть (в список вошли Китай, Индия, Шри-Ланка, ЮАР и Сингапур). Угрозы американцев не подействовали на развивающиеся страны, и Южная Африка, как будто нарочно, увеличила за последний месяц импорт нефти из Ирана на 100 тысяч тонн.
Неплохие перспективы открываются для ИРИ на восточноазиатском направлении. В Тегеране всерьез рассчитывают компенсировать закрытие европейских рынков за счет экспорта в КНР. Некоторое время под давлением американцев китайцы занимали выжидательную позицию и старались не инвестировать в Иран. В 2011 году многие китайские компании приостановили работу в ИРИ. Важные для иранцев проекты были заморожены, что, разумеется, вызвало их недовольство: Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) в течение года дважды получала предупреждения от Тегерана о «срыве сроков строительства объектов».
Но, как только в Пекине убедились, что США не планируют силового вторжения в Иран, сотрудничество возобновилось. Отказавшись от ряда нефтегазовых проектов в Исламской Республике, китайцы одновременно увеличили экспорт иранской нефти. За 2011 год он вырос в два с лишним раза по сравнению с 2010 годом. Показатели 2012 года говорят о том, что эта тенденция сохраняется. В настоящее время Китай импортирует около четверти иранской нефти. На какое-то время камнем преткновения в отношениях двух азиатских держав стала проблема банковских платежей, но они смогли разрешить ее, договорившись о переходе в расчетах за нефть на юани.
Похожая ситуация сложилась и в отношениях с Индией. Начиная с февраля 2012 года в ходе межправительственных консультаций был выработан новый способ взаиморасчетов в индийских рупиях, осуществляемый через индийский банк United Commercial Bank (UCO) со штаб-квартирой в Калькутте и два частных иранских банка: Persian Bank и Karafarin Bank. По остальным 45% платежей достигнута предварительная договоренность о том, что они будут осуществляться в золоте.
Таким образом, санкции в отношении Ирана нанесли ощутимый удар по экономике Запада, причем с самой неожиданной стороны. Негативные последствия вызваны не резким повышением цен на нефть, его не произошло. И не дефицитом нефти в Европе. Иранские недопоставки с лихвой компенсируются импортом из Ливии, где уже достигнут довоенный уровень нефтедобычи. Проблема в другом: банковская блокада Ирана ведет к тому, что доллар постепенно прекращает быть платежным средством за нефть. Вначале в Исламской Республике, а потом, как знать, может быть, процесс дойдет и до других стран ОПЕК. Это будет настоящим кошмаром для финансовой системы США, серьезно ослабленной мировым кризисом. Ведь именно монопольный статус доллара как единственного средства оплаты за энергоносители до сих пор держит американскую валюту на плаву. Неслучайно многие сейчас говорят, что три года назад Совбез ООН принял «антизападные санкции».
Вспомним, как на рубеже шестидесятых-семидесятых годов прошлого века на смену холодной войне пришла разрядка. Что любопытно, этот процесс совпал по времени с ростом зависимости Европы от импорта советских энергоносителей. И несмотря на агрессивную браваду Барака Обамы и Хиллари Клинтон, рассуждающих о «деспотической природе» иранской теократии, из-за их спины постепенно выходят настоящие хозяева Запада, которых, конечно, устраивает ослабление Ирана, но не ценой обвала мировой нефтяной торговли. И в этом смысле обращает на себя внимание статья известного политолога, специалиста по ядерному разоружению Кеннета Уолца «Почему Иран должен получить бомбу?», опубликованная в начале июля в авторитетном американском журнале Foreign Affairs.
Уолц рассматривает три возможных сценария развития иранского кризиса. Первый — Исламская Республика, ослабленная санкциями и международным давлением, полностью сворачивает ядерную программу. Второй — Иран достигает порогового уровня обогащения урана, который позволяет производить ядерное оружие, но останавливается на этом. И, наконец, третий — тегеранские власти решаются создать атомную бомбу. «Этот сценарий, — пишет Уолц, — приведет к самым благоприятным последствиям. Иранская элита будет куда более осмотрительной, начнет тщательнее взвешивать риски, а в регионе сложится разумный баланс сил: Исламская Республика станет естественным противовесом Израилю, который в настоящий момент обладает на Ближнем Востоке ядерной монополией». Заметим, что эти слова принадлежат перу не какого-нибудь радикала-антиглобалиста. Это написал признанный теоретик международных отношений, долгие годы сотрудничавший с Госдепартаментом.
Интересный поворот в тактике Запада может произойти и на сирийском направлении. Как известно, одной из причин непримиримого отношения США и их союзников к режиму Асада является стратегическое партнерство Сирии и Ирана. Весной 2011 года один из высокопоставленных саудовских чиновников в беседе с шефом администрации бывшего вице-президента США Дика Чейни Джоном Ханной выразил уверенность, что смена режима в Сирии будет иметь крайне благоприятные последствия для Эр-Рияда и королевского дома Саудов. «Король знает, — заявил он, — что ничто не может так ослабить Иран, как потеря Сирии». И весь последний год Вашингтон фактически претворял в жизнь планы своих саудовских союзников.
В свою очередь, Иран оказывал и продолжает оказывать помощь правительству Башара Асада. Причем эта помощь носит как экономический, так и военный и политический характер. Нет, как бы нас ни пытались уверить в этом западные СМИ, офицеры иранской армии и представители Корпуса стражей исламской революции не участвуют в гражданской войне на стороне сирийского режима. У Асада есть свои хорошо подготовленные кадры. Однако благодаря финансовой помощи ИРИ его правительство оплачивает услуги военных и силовиков. Иран оказывает влияние на соседний Ирак, чтобы не допустить полной блокады Сирии. И еще один важный момент: в конце мая на переговорах с верховным лидером Ирана аятоллой Али Хаменеи сирийцы обсудили проект газопровода, который предполагается провести от иранских границ к Средиземному морю.
Чрезвычайно информированный бейрутский корреспондент газеты Independent Роберт Фиск со ссылкой на высокопоставленные источники в Дамаске пишет о возможном компромиссе между Западом, Россией, Саудовской Аравией и Ираном по поводу будущего Сирии. Основанием для такого компромисса служит обеспокоенность определенных кругов на Западе чрезмерной зависимостью ЕС от импорта российских энергоносителей. Как отмечает Фиск, сейчас активно прорабатывается возможность проведения через территорию Сирии двух трубопроводов: упомянутого выше газопровода, идущего из Ирана к сирийскому побережью (с перспективой дальнейших экспортных потоков в Европу), и нефтепровода из Саудовской Аравии, пересекающего Иорданию и выходящего опять-таки к сирийскому побережью. При этом России гарантируют соблюдение ее интересов в Сирии и сохранение базы в Тартусе. Для осуществления этого проекта в стране необходима стабильность. И поэтому Асад, за которого выступает более половины населения страны, при таком раскладе остается президентом еще на два года, чтобы обеспечить прокладку новых путей и «мирный переход власти к демократическому правительству».
Итак, Иран является одной из ключевых фигур большой игры. Мы наблюдаем непростую комбинацию соперничающих геополитических проектов, идеологических амбиций, фобий и грандиозных экономических программ. И неудивительно, если последствия иранского кризиса будут прямо противоположны тем, на которые рассчитывали его организаторы. Милитаристы, долго бившие в барабаны войны, могут оказаться у разбитого корыта, а на Ближнем Востоке сложится неожиданная политическая конфигурация.
