Дело Вардана Осканяна выявило довольно интересный пласт в душевном состоянии современной криминально-олигархической системы. Система находится в состоянии Великого страха.
Скажем, спикер Овик Абрамян заявил: «Президент четко сказал – виновные будут наказаны. Если Вардан Осканян невиновен, ответят органы, которые все это начали».
Цитируя Сержа Саркисяна, Овик Абрамян, во-первых, признает президента. Но следующим предложением он признает Роберта Кочаряна, учитывая то, что наступление против Осканяна и ППА – это наступление против Кочаряна.
Овик Абрамян намекает, что действовал по указанию Сержа Саркисяна, и если выяснится, что Осканян невиновен, значит, его просто обманули, и он не нарушал канонов системы.
Абрамян пытается застраховаться на случай возвращения Кочаряна или хотя бы защититься, если Агван Овсепян представит как-нибудь ходатайство по поводу самого Абрамяна.
При этом, Абрамян заверяет и в верности Сержу Саркисяну, но настаивая на защите своей безопасности, потому что нуждается в дополнительных гарантиях, ибо не владеет всей информацией.
Кстати, в том же состоянии находится вся система, которая руководствуется указаниями Сержа Саркисяна.
Каждый сомневается, может, за исключением Галуста Саакяна, действительно ли это нужно системе или только Сержу Саркисяну. Но главный источник страха – понимание того, что завтра придется жертвовать одним из них. И каждый имеет основание подозревать, что следующим может быть он.
Система оказалась в капкане страха, выхода из которого нет, даже если ты не проголосуешь. Чтобы не голосовать, «стае нужен новый вожак». А нового вожака нет, старый же не подает четких мессиджей. Речь о Кочаряне, который так и не сказал системе, есть ли он, где и в каком месте его нет.
Поэтому, лучше застраховаться и сказать, что если их обманули, то виновные будут наказаны. Но при этом все склоняя голову соглашаются на обман, потому что альтернативой может стать «продвижение очереди».
Более того, это не просто обман, а самообман, которым правящая система занята уже 21 год. Именно этот самообман привел систему к Великому страху. Причем, персонификация Страха достигла исторического максимума. Жить в страхе или сдаться, освободившись от страха? Система оказалась перед дилеммой.
