Если монархия пала, нет смысла ее восстанавливать - князь Николай РОМАНОВ
Старшему в роду Романовых князю Николаю Романовичу исполнилось 90 лет. Историк и хранитель традиций семьи, он уже почти четверть века возглавляет объединение представителей династии.
- Расскажите о семье Романовых.
- Одно дело наша семья, когда была Российская империя, другое дело – в эмиграции. Старшее поколение оставалось в историческом прошлом, которое присутствовало в каждой минуте их жизни. Мое поколение - первое поколение, выросшее за пределами России, и мы традиции нашей семьи знаем и уважаем, храним, но они больше не регулируют нашу жизнь. Мы работали и устраивали свою жизнь в Европе. Но традициям мы, дети первых эмигрантов, учились, в новом поколении с этим уже сложнее. Так что из настоящих Романовых, которые несут традиции семьи, остались я, мой брат Дмитрий Романович и Андрей Андреевич (праправнук Николая I и правнук Александра III, живет в Великобритании, художник, 89 лет - прим. корр. ИТАР-ТАСС). Другие уже родились после 1930-х годов, и тут что-то случилось. Дело в том, что до 30-х годов наши отцы и матери еще надеялись, что мы вернемся в Россию. Хотя и прекрасно понимали, что все будет иначе: привилегий, которые мы имели, денег больше не будет. Но они были убеждены, что мы вернемся домой. Я родился в 1922 году, и, по разумению моего отца, в 1930-м году мы должны были быть дома, поэтому нас учили по-русски, у нас были русские преподаватели, русские няньки, мы ходили в русскую церковь каждое воскресенье и по праздникам, мы придерживались старого календаря, с опозданием 13 дней, но это казалось нормальным.
Все окружающее меня в детстве было настолько русское, что я осознал, что живу не в России, а во Франции, когда мне было 6 лет. Когда я подрос, я начал понимать, что произошло в России: революция, Ленин, Сталин, все эти ужасные вещи – даже с партийными лидерами, эти фальшивые процессы... Но для меня это все было "где-то там", "в какой-то стране". Россия для меня была тем, что мне рассказывали мои отец и дед, а то, что там расстрелы, убийства – это все было "там", не в моем восприятии России.
И так оставалось до июня 1941 года, когда немцы вторглись в Россию. С той минутой реакция моя и моего отца изменилась: как они могли. С того момента перестал существовать вопрос: коммунизм, Сталин, единственное, что теперь надо – это выгнать немцев из России, хотя это и называлось Советским Союзом, хотя им и правили безбожные коммунисты. И это меня приблизило к России. Постепенно мой русский патриотизм приблизил меня к настоящей, а не воображаемой России, образ которой создавался по рассказам и воспоминаниям. А потом произошли большие перемены.
Еще был Советский Союз, когда в Швейцарии на каком-то приеме меня познакомили с одним милым человеком – оказался послом Советского Союза. Мы обменялись адресами-телефонами, на прощание он мне сказал: "Надеюсь, скоро встретимся". Раньше представить было такое невозможно – Романов и советский посол. В тот момент я понял, что Россия моих отца и деда возвращается. И поскольку я не жил в старой России, для меня не стало травматичным и проблематичным принять современную Россию. Здесь в Италии я был знаком со всеми послами, начиная с Адамишина, который оказался последним советским послом и одновременно первым послом России.
- Что Вы делали во время войны?
- Я родился во Франции, но уехал еще до войны и не был военнообязанным ни во Франции, ни в Италии. У меня был итальянский паспорт, поскольку моя бабушка Милица была сестрой королевы Италии, жены Виктора Эмануила III Елены (Черногорской, дочери черногорского короля Николы I Петрович-Негуша - прим. корр. ИТАР-ТАСС). Когда пала итальянская монархия, я остался без паспорта, но получил интернациональное удостоверение беженца, с которым и путешествовал по Европе. Бывал даже в Америке, куда мне дали визу после заверения, что я не отношусь к коммунистической партии /!/ и не имею намерения нанести вред Америке.Я жил во Франции до 1936 года. В 1936 году мы думали временно переехать в Италию, потому что нас пригласила королева Италии, сестра моей бабушки Милицы. В 42-м я закончил лицей по классической программе и записался в университет, но тут в Италии произошли большие перемены.
Король Италии Виктор Эмануил уехал на юг, и мы остались в Риме под оккупацией немцев (Рим – открытый город, нацистские войска находились на территории Италии в качестве союзников после вступления Муссолини в войну на стороне гитлеровской Германии - прим. корр. ИТАР-ТАСС), и это был не самый приятный период. Немцы хотели арестовать мою бабушку Милицу, и мы ее спрятали в одной квартире на Площади Испании. Но однажды явился немецкий полковник."Я начальник немецкой военной полиции, я не немец, австриец из аристократической семьи", - представился он. Он сказал, что не может допустить ареста и организовал ее тайный переход в Ватикан.
Немцы были настолько рассержены на итальянского короля, что с радостью захватили бы в лагерь всех его родственников. Одна из его дочерей была в концлагере.
В итальянскую армию меня не взяли, потому что я не итальянец, не француз, не русский, было непонятно, какой я национальности. Но я записался в союзническую американскую организацию, которая занималась военной антифашистской пропагандой. Там я даже сделал определенную карьеру и дослужился до достаточно высокого чиновничьего поста. В итоге, мне пришлось передавать итальянцам целое здание на улице Венето – под расписку, после окончания войны.Итальянцы не могли простить Виктору Эмануилу III, что Италия вошла в войну, но это было решением Муссолини. В референдуме 1946 года участвовали не все итальянцы, кто имел право голоса, потому что многие находились еще за границей, в лагерях и еще не вернулись. Хотя все равно, думаю, победила бы республика. И считаю, что это правильное решение. Монархия – это строй прошлого, там, где она сейчас действует хорошо, не трогайте, это - декоративный элемент. Но если монархия пала, то не имеет смысла ее восстанавливать.
- Расскажите про королевскую Италию.
- Я лично - результат классической итальянской культуры, и этим я обязан своей тете королеве Елене, сестре моей бабушки, которая настояла, чтобы я учился в Италии. Я получил классическое образование – латынь, греческий, итальянская литература и искусство. Поэтому я скромно считаю себя человеком культуры Возрождения. Одна из характеристик такого человека – знать все и ничего одновременно, но уметь говорить на любую тему со знанием дела.
Королева Италии была женщиной исключительной доброты, все дочери моего прадеда Николы – и Елена, и бабушка Милиса были женщинами исключительной культуры. Королева делала практические добрые дела, помогала советом.
Король Италии Виктор Эмануил III – я его тоже хорошо знал, много видел, но это был король, мы много не говорили. Но я его хорошо понимал. Он был как будто нотариус. Нужно было убрать Муссолини, и были возможности – в 1943 году, итальянцы устали после трех лет войны, и Муссолини попадает в меньшинство в фашисткой Италии и идет к королю сказать, что хочет произвести большие перемены в правительстве. Король распорядился арестовать Муссолини, потому что он утратил доверие своей партии. Потом после войны, когда моя бабушка встретилась с королевой Еленой, они много говорили, и королева говорила, что неправильно, что арест был произведен в их доме. Это чисто черногорское понятие: пока ты мой гость в моем доме, я ничего тебе сделать не могу.
Но потом король бежал на юг, хотя нужно было оставаться в Риме, умирать тут. Но он руководствовался Конституцией, которая гласила: там где король, там право. Король перевез на юг легитимность власти, Муссолини на севере организовал свое правительство.
Знал я и Умберто (формально последний король Италии, просидевший на троне всего месяц - прим. корр. ИТАР-ТАСС), с детства, он даже приезжал в Париж, когда я родился с подарками от королевы. Умберто мог бы стать хорошим конституционным королем.
Виктор Эмануил ни с кем не говорил о политике. Как-то моя бабушка Милица прочитала в итальянской газете во время войны в 42-м году, что русские солдаты всегда были отвратительные, воевать не умели (фашистская пропаганда, Муссолини направил итальянские войска в Россию - прим. корр. ИТАР-ТАСС). Дальше в газете писали, что битву под Полтавой русские выиграли только потому, что был такой холод, что вороны падали замертво. Бабушке это не понравилось, и она написала письмо Муссолини: "Господин премьер-министр, то, что написано про русских солдат, исторически неправильно. Более того, битва под Полтавой состоялась летом. Совет воронам не давать уроки орлам". И это она послала Муссолини, ответа не получила. Но потом Виктор Эмануил предупредил бабушку больше таких писем не писать.
Итальянская королева уехала в Египет и нас убедила, и в 1946 году мы тоже переехали в Египет. Тут я должен был сказать своим родителям: вы поезжайте, а я останусь поступать в университет. Мне было 24 года. Мой внук в 24 года уже сдал первые экзамены на диплом. Но привычка беспрекословно слушаться старших взяла свое, и я не протестовал. Четыре года я прожил в Египте, и надо сказать этим периодом не очень горд. Я нашел достаточно легкий способ заработать - импорт экспорт, и это было не совсем легально. У меня образовались какие-то деньги, но отец меня стал попрекать: "Вот Дмитрий работает, а ты ничего не делаешь!" - "Но у меня есть деньги!" - "Это случай". Но жил я неплохо, имел некоторый успех, потому что был недурен собой, и это тоже помогало в определенном смысле, хотя отец говорил, что я плохо кончу.
Я понимал, что нет большого будущего в Египте, и через американских друзей я получил гарантии места в системе ООН в Женеве. Из Египта я ехал через Рим, думал остановиться на несколько дней, а вышло несколько месяцев – я встретил мою будущую жену Свеву. После месяца знакомства я ей предложил руку и сердце и она сказала: "да". И тут я испугался: я без денег, работы, как я смею вообще что-то предлагать?! Отец моей невесты слышал о Романовых, был польщен, что его дочь собирается замуж за потомка, но поставил условие – чтобы я нашел работу. И тут помогли уже старые друзья из Египта. В Риме искали человека, который говорил бы на трех языках – французском, итальянском и английском. Я смог снять квартиру, и мы поженились. Мне было 30 лет почти, а ей 21 год.
- Обычно у представителей монарших родов приняты династические браки, или Вы из серии князей Монако, женившихся не на принцессах?
- Мы живем в век, когда немецкие традиции династических браков никуда не ведут. К тому же достаточно посмотреть на семьи, где на протяжении нескольких поколений женятся люди двоюродного-троюродного родства, и многим из них место в больнице. Семья моей жены – относится к старейшей тосканской ветви, ее давние предки были описаны в "Божественной комедии" Данте.
- У Вас три дочери, внуки, но они почти не говорят по-русски. Кто будет продолжать традиции Романовых?
- Для продолжения традиций семьи мы и создали Объединение, и сейчас молодое поколение, которые не говорят по-русски, стараются, чтобы их дети приобщились к русской культуре. И они начинают говорить по-русски. Но Романовыми считаются дети по мужской линии, традиция всегда была такая. Поэтому я не очень беспокоился, что мои дочери не учили русский язык. Хотя внучка Николетта, дочь Наташи, бойко и уверенно говорит. К 400-лению династии Романовых, в 2013 году мы хотим учредить почетный знак, который будет вручаться людям, отметившимися особыми заслугами перед Россией.
