Вторая годовщина революции в Египте мало чем отличалась от собственно празднуемого события — те же революционные толпы на улицах, та же полиция и армия, защищающая «кровавый режим», убитые и раненые революционеры. Есть у революции начало, нет у революции конца — это не я сказал...

Что же происходит, а главное — почему? Чего не хватает египтянам, которые, казалось бы, получили то, ради чего всё и было затеяно — свободу?
Любой революции всегда предшествует кризис. Хронический или в острой фазе — но именно кризис, когда невозможно разрешить существующие противоречия в прежнем правовом или понятийном поле. Требуется разрушить сложившуюся систему взаимоотношений — общественных, политических, экономических, социальных, межконфессиональных и многих-многих других. И на их обломках выстроить новую — консенсусную или не очень, но которая разрешит эти противоречия.

С разрушением всегда получается неплохо. Ломать — не строить. Основные трудности начинаются потом. И Египет — не исключение. Пройдя многодесятилетний путь светского развития, египетское общество во многом модернизировалось. Люди получили образование, урбанизация разрушила традиционную общину, индустриализация стала плавильным котлом, в котором растворились многие разделяющие барьеры. Правда, египетская индустриализация была так себе — хиленькая, потому и котел оказался котелком. Тем не менее, процессы разрушения архаичного уклада создали значительную по своей общей численности долю населения, которая оказалась привержена светским ценностям, воспринимая ислам и религиозность как традицию и не более.

Однако незавершенность индустриального развития страны, деспотический характер устройства власти, традиционный для Востока, имущественное расслоение и несправедливость стали другим плавильным котлом — из которого черпала ненависть другая часть египетского общества — выброшенная на обочину и не имеющая перспектив. Значительная часть общества. Для исламской по своему генезису страны нетрудно было предположить, какую именно идеологию возьмёт на вооружение эта часть общества — естественно, примитивный и предельно простой исламизм диких окраин. Ислам в своём первозданном виде — как он был создан полторы тысячи лет назад. Ислам как религия угнетенных, ислам как стремление к справедливости.

 

Собственно, это стремление к справедливости и снесло два года назад безусловно несправедливый режим Хосни Мубарака. Нет даже смысла обсуждать вину правителя, который довел свой народ до бунта — Мубарак его довел, и уже поэтому он виновен.

Однако далее революционные массы ощутимо упёрлись в тупик. Причем тупик, из которого они не могут найти выход уже два года — и похоже, что могут не найти вообще. Проблема в том, что за полторы тысячи лет мир изменился. И исламский мир — тоже. Контрмодерн ислама, понятный и воспринимаемый массами как возврат к справедливому устройству жизни («как предки завещали») идёт вразрез с требованиями сегодняшнего времени.

Идущая по технологическому пути развития цивилизация создала необратимую по своим последствиям ситуацию — только на пути развития технологий возможно поддерживать существующую численность населения. Возврат к седой древности означает отказ от технологий, которые обеспечивают жизнь всем 80 миллионам египтян — технологий сельского хозяйства, медицины, образования. Чтобы всех прокормить, нужно выращивать достаточное количество зерна — а если это невозможно, то покупать его, платя произведенным в Египте и нужным продавцу зерна товаром. Возврат к временам пращуров попросту убьет 90 процентов населения. Оно умрет с голоду. И поэтому нужно наступать себе на горло — и будь ты самый упертый фанатик-исламист, но тебе придется принимать за данность тот факт, что прогресс и модернизация страны — её единственное спасение.

Вот это понимание пока в египетском обществе и отсутствует. Отсутствует как консенсус. Именно поэтому существует минимум три точки зрения на происходящее и три пути, которые предлагают политические лидеры — светская оппозиция, братья-мусульмане и салафиты. Каждый из этих путей не устраивает других, и пока они не сумеют найти общую точку зрения, поступившись каждый чем-то своим — революция будет продолжаться.

Проблема в том, что все три силы примерно равны или по крайней мере сопоставимы — уже поэтому силовым путем разрешить эту проблему невозможно. Революция будет разрушать остатки государственности, и еще пару лет Египет, возможно, выдержит — но далее наступит его распад.

Элита еще может отсрочить этот дедлайн, стравив пар привычным методом — маленькой и не обязательно победоносной войной. В которой будут сожжены наиболее пассионарные и активные участники сегодняшних событий. Война может быть какой угодно — с внешним врагом, как это произошло в начале 80 во время войны Ирана и Ирака — в ней были утилизированы революционные массы исламской революции. Война может быть гражданской. Война может быть криминальной — как в России девяностых, когда наиболее активная и агрессивная молодежь попросту перебила сама себя в борьбе криминальных группировок. А власть подбросила несколько войн на окраинах.

В общем — возможность оттянуть неизбежное у египетской элиты есть. Но эта возможность опасна — процессы весьма хаотичны, и ослабевшее государство может попросту не выдержать такой контролируемый сброс пара. Проще договориться. Но вот сумеют ли египтяне это сделать — очень большой вопрос.

Эль Мюрид - популярный блогер и политический аналитик.