На днях смотрел по телевидению выступление профессора, в котором он утверждал, что русский язык — самый богатый на земном шаре. 

Наш язык действительно замечательный, великий и могучий, но вообще-то споры о том, чей язык лучше, бессмысленны. Каждый народ считает родной язык лучшим.

Возьмём французов. Они не сомневаются в превосходстве своего языка. Во Франции существует убеждение, что XVIII век был самым благоприятным для Европы именно потому, что тогда весь континент говорил по-французски. Когда европейцы перестали это делать, их цивилизация стала увядать.

Задумываясь, почему европейцы в прошлом отдали предпочтение французскому, аналитики приходят к выводу: этот язык представлял наивысшую цивилизацию и потому, что он был уникальным языком, самым красивым, богатым, остроумным, глубоким, миролюбивым.

Восхищение французов своим языком буквально фонтанирует. Анатоль Франс: «Французский язык обладает тремя качествами: первое это ясность, второе опять ясность и третье всё ещё ясность». Другой писатель отмечал, что во французском языке всё разложено по полочкам, логично, систематизировано, он распутывается, как моток шерсти.

Восторгаясь собственным языком, французские лингвисты называют его счастливой серединой между грубыми языками севера, продуктами туманов и плохого климата, и мягкими языками юга, перезрелыми от переизбытка солнца. Утверждается, что французский язык отражает гений своего народа. И французский ум, и французская природа обеспечивают языку ясность и стройность.

Популярность французского в прошлом объясняется, конечно, не его суперкачествами, а тем, что Франция стала первым крупным европейским государством, самым мощным и развитым. Когда же на первые роли выдвинулись англоязычные державы, их язык потеснил французский. И теперь уже американцы и англичане разглагольствуют о превосходстве их языка над другими.

Ну а итальянцы боготворят свой язык. В эпоху Возрождения вельможные отцы по всей Европе заставляли сыновей изучать итальянский язык, необходимый для дипломатии, искусства, науки, жизни при дворе, любовных утех. Европейцы повсеместно распевали итальянские оперные арии и бросались итальянскими словечками, которые глубоко внедрялись в ткань других языков.

Немцы, в свою очередь, считают свой язык наиболее богатым, логичным и мелодичным. Соседи же, напротив, замечают порой, что немецкий язык «грубый, похожий на собачий лай». Вспоминают слова императора Карла V: «Я разговариваю с богом по-испански, с женщинами по-итальянски, с мужчинами по-французски и с моей лошадью по-немецки».

На востоке — иная шкала ценностей. Китайцы не сомневаются, что их язык одновременно самый богатый, простой, логичный, мелодичный. В китайском языке любой предмет — коробок, безделушка, арка, могила, статуэтка, туфли — имеет массу названий, характеристик и записывается индивидуальными иероглифами. Иероглифическая письменность — предмет особой гордости китайцев. Она называется одной из «несущих опор уникальной культуры» Поднебесной. Иероглифические знаки, заявляют в Китае, отражают непревзойдённую мудрость, накопленную китайской цивилизацией за четыре тысячелетия. Иностранные алфавиты характеризуются как «варварское барахло» по сравнению с иероглификой — «самой очаровательной, прекрасной, логичной и научно обоснованной системой письменности в мире».

Что касается начертания иероглифов — каллиграфии, то она награждается такими эпитетами, как «редкий экзотический цветок в истории человеческой цивилизации», «уникальный драгоценный камень восточной культуры», как «искусство, превосходящее лучшие образцы западной живописи». По словам китайского учёного, «квадраты и конусы Кандинского лишены жизненной красоты, а каллиграфия тоже абстрактное искусство, но исполненное жизненных сил, черпающее их из природы».

Корейцы же бравируют тем, что они в XV веке изобрели «самый совершенный алфавит в мире». Он — «наиболее рационален, логичен, удобен». Ну а устный язык преподносится как более развитый, чем китайский, ибо, в отличие от языка Поднебесной, изобилует суффиксами и окончаниями; существительные в нём склоняются, глаголы спрягаются. Японцы заявляют, что их язык идеален для культуры, а английский подходит лишь для разговоров на технические темы. Не в меньшей степени гордятся своим языком тайцы и иранцы, шотландцы и грузины, греки и арабы.

Возвращаясь же к нашим реалиям, хочется пожелать, чтобы мы активнее противостояли уродованию русского языка англицизмами, всякими там «контентами», «инсталляциями», «овертаймами», «вакациями» и прочим хламом. А то, не ровён час, вообще перейдём на английский, как в прошлом наши предки предпочли французскую речь родной. В борьбе с этим лингвистическим нашествием можно поучиться у тех же французов.

С XVII века в Париже функционирует Французская академия, обязанность которой ограждать и очищать грамматику и словарный запас языка, устранять из него «мусор, скопившийся во рту простолюдинов». Язык и литература, указывается в документах академии, должны вносить вклад в укрепление величия государства. Упорно борются французы с англицизмами. Принимаются ограничительные законы, создаются общественные комитеты по противодействию «тлетворному» влиянию языка-соперника.

Эхо Планеты. Евгений Бажанов, ректор Дипломатической академии МИД России